Корона Семи Владык
Тиаса шёл по болоту. По болоту, которому не было ни конца, ни края, потому что эти Закатные Земли, куда его занесло с нелёгкой руки утратившего, как видно, последний разум чародея Маэлдреу, представляли собой одно огромное болото и на старой, порванной во многих местах карте, которую Маэлдреу дал ему, были сплошь заштрихованы. Ещё поверх штриховки были на карте нарисованы какие-то неприятные с виду твари. Видимо, так неведомый картограф пытался изобразить чудовищ, которыми, как всем известно, кишмя кишат эти проклятые болота.
Он шёл уже четвёртый день, с трудом отыскивая себе островки для отдыха. Отдыха толкового не получалось: во-первых, надо было постоянно держать ухо востро и следить, не появится ли кто из чудовищ на предмет пообедать незваным гостем, а во-вторых, островки эти были больно уж неудобными - маленькие, сырые и поросшие какой-то колючей болотной травой.
Съестных припасов у него было с собой довольно, но вот питьевая вода в мехе скоро закончится, а никакого более-менее чистого родника он пока в этом болоте не встретил.
Тиаса шёл, еле переставляя уставшие ноги, по колено в противной зеленовато-бурой жиже, которая то там, то здесь пузырилась, чавкала и шипела, словно была живым существом. Он уже давным-давно был с головой облеплен сей жижей и как-то исправить это не видел ни малейшей возможности. Поначалу такое положение дел его ужасно раздражало, но потом он научился не обращать на покрывшую его тело грязь внимания. Двуручный меч за спиной от усталости казался ему тушей великана.
Вымерять палкой глубину, по счастью, оказалось не нужно: глубина вот уже четыре дня оставалась неизменной. Но палку он на всякий случай не выбросил - нёс с собой и периодически пытался использовать её в качестве посоха, однако это было неудобно, так как палка увязала в жиже, вытаскивалась с трудом, и ему приходилось тратить больше усилий, чем если он шёл, просто вскинув её на плечо.
Ландшафт не радовал разнообразием: куда ни глянь, везде бурая грязь, из которой торчит острая высокая трава, да кое-где - чахлые чёрные деревца с печально поникшими ветвями без листьев, покрытые неприятной слизью. В довершение всего в наступающих сумерках стал накрапывать противный холодный дождь, а просушить одежду Тиасе не представлялось возможным.
Проклиная всё на свете, а пуще всего сумасшедшего седобородого Маэлдреу и свою глупость, непочтительно отзываясь о богах и вспоминая в подробностях все известные ему способы совокупления по адресу картографа, нарисовавшего эту неправильную карту и неверно обозначившего расстояния, Тиаса принялся искать очередной островок для ночлега. Он торопился сделать это до того, как поднимется стылый белёсый туман, принеся с собой пронизывающий холод и странные звуки, отчасти похожие на привычную болтовню болота, отчасти - иные, каким Тиаса не мог - да и не хотел - найти объяснение.
Островок вскоре обнаружился, и Тиаса скорчился на нём, пытаясь хоть как-то согреться. Его верный двуручник лёг рядом, и Тиаса с нежностью и любовью - каковых вряд ли дождалось бы от него живое существо - ощущал под ладонью приятную шероховатость кожи, обтягивающей рукоять. Этот меч он самолично снял со стены в покоях одного премерзкого владыки (естественно, предварительно умерщвлённого Тиасой), который за двести пятьдесят лет своего гнусного правления умудрился собрать в закромах своего мрачного дворца множество интересных и полезных вещичек. В том числе и этот легендарный двуручник, принадлежавший когда-то, по слухам, самому Горхмину Безумцу, положившему с его помощью немало созданий как тьмы, так и света. Горхмин, как известно, плевал на такие сомнительные категории как Добро и Зло и руководствовался исключительно личными интересами, которые были весьма темны и непонятны для сторонних наблюдателей. Отчасти по этой причине сторонние наблюдатели и навесили на его имя эпитет "Безумец", полагая, что Горхмин действовал именно так, а не иначе из-за помрачённости своего рассудка. Однако дела он вершил великие, тут никто спорить не станет. Жаль только, сгинул в конце концов неизвестно куда. Легенды говорят, что он искал некую Серебряную Тропу, с помощью которой можно бродить по разным мирам и обрести бессмертие. Кто его знает, вдруг нашёл?
Обо всём этом думал Тиаса, пока не уплыл в чуткий, нервный сон, сквозь который слышал чавканье болота и непонятные звуки, принесённые туманом. В эту ночь его снова никто не потревожил, что было весьма неплохо, потому что совершенно вымотавшийся за четыре дня пути Тиаса вряд ли сумел бы дать достойный отпор, даже имея в руках этот самый двуручник Великого и Ужасного Горхмина Безумца.
Проснувшись, он ещё некоторое время ждал, когда рассеется туман, чтобы можно было идти дальше без опасения заплутать (и так, в отсутствии тумана, начать ходить кругами здесь было легче лёгкого, и Тиаса, в общем, не был уверен, что всё ещё двигается по прямой). Он наблюдал, как сквозь белые лохмотья тумана просачиваются унылые и безжизненные, как растущие во тьме травы, лучики бледного солнца. Когда же туман рассеялся, Тиаса увидел, что с местностью произошли значительные изменения: впереди, незамеченный им в сумерках, лежал самый настоящий лес, состоящий из белесовато-бурых, покрытых всё той же слизью деревьев с длинными и тонкими, словно плети, ветвями, с виду такой же бескрайний, как болотная равнина, по которой он шёл четыре дня. Хмыкнув себе под нос и произнеся несколько нехороших слов по поводу ночных божеств, Тиаса закинул за спину меч и мешок с провизией и зашагал по направлению к лесу.
В лес, молчаливый и угрюмый, он вступил с непонятной брезгливостью. Но что-то очень уж противоестественное было в этих странных деревьях. И, когда их ветви сомкнулись у него над головой, образовав узор, подобный прутьям тюремной решётки, Тиаса невольно вздрогнул. Впрочем, делать было нечего, и он медленно пошёл вперёд, стараясь держаться подальше от неприятных скользких стволов и старательно отводя от лица гадкие влажные ветви. На имеющейся у Тиасы карте лес был обозначен несколькими тоненькими деревцами и казался совсем маленьким. Но про выдающиеся способности рисовальщика изображать всё не так, как на самом деле, уже говорилось неоднократно, и Тиасе оставалось лишь тихо надеяться, что хотя бы к вечеру он выберется отсюда и ему не придётся ночевать в этом неуютном месте.
Через полчаса пути Тиаса неожиданно вспомнил, что в таинственной книге Маэлдреу, благодаря которой они задумали этот поход, было в числе прочего сказано, что "власть над миром находится там, где солнце всегда спит и деревья растут на воде". Место, где солнце явно всегда спало - такое уж бледное и неживое оно здесь было - это, конечно же, Закатные Земли. (И кто только додумался назвать болото Землями? Хотя, может быть, в те далёкие времена, когда возникло это название, всё здесь было по-другому...) А этот лес - возможно, это и есть то место, где "деревья растут на воде"? Правда, растут они не на воде, а из воды. Но кто знает, как было у древнего автора с естествознанием?
Эта мысль несколько примирила Тиасу с лесом. Он зашагал бодрее в надежде поскорее найти проклятый Дворец Семи Владык.
Название Дворца (а ещё неизвестно, существовал ли он на самом деле или был плодом буйной фантазии кого-то из сказителей) явилось из древней легенды. Создал некогда, много тысячелетий назад, великий чародей Каррегог Властитель Теней корону, которая делала надевшего её Владыкой Мира. Этот Владыка становился всемогущим незримым правителем, управляющим делами всего мира, причём как одушевлённых его составляющих, так и неодушевлённых. Он дёргал за невидимые ниточки, и судьба всего живого и неживого находилась в его полной власти. Однако далеко не каждый мог стать Властелином Мира: недостойных Корона убивала. И ещё была во всём этом деле одна неприятность: из-за какой-то оплошности, допущенной Каррегогом при создании Короны, она могла сделать Великим Королём только шестерых. А ежели она выберет седьмого, нарушится структура мироздания и мир погибнет в страшных муках. На этом официальная версия легенды заканчивалась. И множество смельчаков, желающих примерить любопытный артефакт, пускались в путь на поиски волшебной Короны. Однако у старого мудрого Маэлдреу имелся более полный - как он утверждал - вариант легенды, и в нём говорилось, что шесть Великих Правителей уже спят в прозрачных саркофагах во Дворце Семи Владык, и в оном же Дворце находится Корона. А значит, если кто-нибудь найдёт её и нацепит на голову, и она решит, что претендент вполне подходит на роль Властелина Мира... Короче, допустить этого никак было нельзя. И Маэлдреу отправил своего ученика, храбрейшего из воинов Тиасу, за Короной с целью её изничтожения, снабдив его картой, начертанной двести лет назад неким безымянным путешественником, и массой ценных наставлений.
В очередной раз оторвав взгляд от бурой жижи, в которой утопали по колено его ноги, чтобы оглядеться, Тиаса вдруг увидел просвет за деревьями, а в этом просвете... Да-да, там воплотившейся древней легендой вставали тускло-серые стены Дворца Семи Владык - в том, что это был именно он, Тиаса как-то ни на миг не усомнился. Он прибавил шагу, с остервенением продираясь сквозь густую жижу, и через некоторое время оказался на краю того, что в обычном лесу называлось бы огромной поляной. На этой так называемой поляне стоял Дворец, грозный и мрачный, и ступени его парадной лестницы словно вырастали из грязи, а его вершина уходила высоко в белёсое небо. Чёрные провалы его окон казались зрачками хищного зверя и недобро взирали на пришедшего. Одна из створок гигантских каменных дверей, впрочем, была чуть приоткрыта, словно приглашала путника войти внутрь. Тиасе она показалась плотоядно ухмыляющимся ртом чудовища, и он содрогнулся, но сумел пересилить вползший в его сердце страх и двинуться к ступеням.
Вблизи Дворец поражал воображение величественностью и мрачностью, несмотря на то, что камень стен был сплошь покрыт трещинами из-за древности, а в щелях между плитами на ступенях росла всё та же колючая болотная трава. Тиаса нерешительно подошёл к двери и вытащил из ножен меч. Пару раз глубоко и медленно выдохнул, усмиряя бешено бьющееся сердце, и быстро скользнул внутрь. Тут же прижался спиной к стене, приняв боевую стойку, готовый защищаться от любой опасности. Однако ничего опасного внутри не оказалось. Там царили запустение и разруха, и в проникающем через высокие окна тусклом свете Тиаса увидел потрескавшиеся плиты пола, полуразвалившиеся колонны, выцветшую и лишившуюся части составляющих мозаику стен, изображавшую вереницы каких-то людей в пышных древних одеяниях, и фантастических животных, и высокие дворцы, и прекрасные сады, и ещё много всякой всячины. Картины эти дополнялись вязью загадочных символов, но язык этот был Тиасе незнаком, и он не мог прочесть, что там было написано.
Эта первая половина Дворца представляла собой невероятных размеров залу, и колонны - те, что ещё не разрушились, - уходили под самую крышу Дворца. Другая часть здания была разбита на этажи, соединённые некогда великолепной, а ныне полуразвалившейся лестницей, украшенной каменными фигурами невиданных существ. Поразмыслив немного, Тиаса направился к лестнице и осторожно, каждый миг опасаясь, что она рухнет, стал подниматься.
Тиаса проходил по многочисленным залам, являвшим ему роскошь и величие древних времён, всё ещё отчётливо видимые, несмотря на нынешнее их состояние, и странные чувства теснили ему грудь. Здесь была какая-то непонятная ему грусть, и тоска, и восхищение, и зависть к давно ушедшим в небытие людям той далёкой эпохи, населённой жуткими чудищами и великими героями, которые с этими чудищами боролись, эпохи, где короли были поистине величественны, чародеи - могущественны, а женщины - прекрасны, где войны велись ради действительно великих целей, оружие доставалось из ножен не для подлого удара в спину, а для благородного боя, вино было крепче, поцелуи - слаще, страсти - пламенней, и жизнь в целом - гораздо ярче и полной смысла.
Тиаса обошёл все этажи Дворца. Последние залы он исследовал в темноте, так как и без того тусклое солнце Закатных Земель уже садилось куда-то в бурую грязь, чтобы уснуть окончательно. На самом верхнем этаже он и решил заночевать, чтобы по дороге в другое место не свалиться в какую-нибудь трещину в полу, а на трещины это древнее здание было весьма богато. Он с некоторым сожалением подумал о том, что не нашёл в обойдённых им залах ни прозрачных саркофагов со спящими в них Владыками, ни Короны. Но потом решил, что, вероятно, они просто спрятаны где-нибудь на подземных этажах, каковые непременно имеются в любом дворце, и эта мысль его несколько успокоила. Он ещё немного поразмышлял об истлевшем величии забытых эпох, а затем провалился в глубокий сон, где жили древние люди, одетые в странные одежды, бродили мифические существа и цвели фантастические роскошные сады. И если бы кто-нибудь захотел напасть этой ночью на спящего Тиасу, он получил бы эту добычу совершенно без затруднений, так затянул воина в свои глубины сон.
Наутро, наскоро перекусив сухарями и сушёным мясом, сделав пару глотков драгоценной воды из меха, Тиаса отправился на поиски тайников. Он спустился по той же лестнице и стал тщательно изучать гигантскую залу. Обойдя её по кругу, он обнажил узкий ход. Ход явно был специально заложен, но теперь часть камней вывалилась, не выдержав давления времени, и обнажился проход, ведущий во тьму. Тиаса достал из мешка светящийся голубоватый камень, данный ему Маэлдреу в числе прочих полезных вещей, и, используя его вместо факела, полез в тоннель.
Он пробирался по тоннелю довольно долго. Тот петлял, извивался, подобно змее, то брал вверх, то нырял вниз, то скручивался в спираль. Стены то слегка раздвигались, то буквально сдавливали Тиасе плечи, и ему приходилось тогда протискиваться боком. В слабом, но надёжном свете своего камня Тиаса видел изображённые на них таинственные надписи и загадочные рисунки. Иногда встречались одиночные символы, и как Тиаса ни рылся в своей памяти, он никак не мог вспомнить ничего, что хотя бы отдалённо их напоминало. А ведь он несколько лет проучился у Маэлдреу, причём подавал большие надежды и мог бы, поучившись ещё немного, стать неплохим чародеем, если бы не выбрал иную дорогу - дорогу странника и воина.
Наконец тоннель оборвался, приведя Тиасу в крохотную квадратную комнату, совершенно пустую, если не считать рычага на противоположной входу стене.
Дальнейшее казалось предельно простым: нужно опустить рычаг - тогда наверняка в полу или в стене откроется новый проход, за которым, видимо, и спят Шесть Владык. Однако эта видимая простота уже давно настораживала Тиасу. В самом деле, он отправился в поход, в котором, если верить легендам, его ждало множество опасностей: стаи чудовищ, кишащих в болоте, живые деревья странного леса, стремящиеся удушить явившегося к ним смельчака, сотни коварнейших ловушек, которыми буквально нашпигован Дворец, месть призраков Шести Владык, страшные проклятья и уснувшая, но не мёртвая, тёмная магия Великого Каррегога... Пока же путешествие Тиасы напоминало обычную прогулку - несколько, правда, утомительную, но всё же...
Впрочем, мысленно оборвал он себя, Шестерых Владык он ещё не нашёл. Возможно, их месть, и ловушки, и магия ещё только поджидают его впереди. А может, слабо понадеялся он, за давностью лет всё это выдохлось и исчезло так же, как чудовища болот и хищнические повадки леса.
В общем, делать было нечего, и Тиаса пересёк комнату и дёрнул рычаг.
И тут же непроизвольно рухнул на колени, потому что пол комнаты стал опускаться, унося Тиасу в неведомые земные глубины. Ещё было, правда, время схватиться за нижний край входа, подтянуться на руках и покинуть Дворец, но Тиаса, сжав зубы и покрепче стиснув рукоять меча, решил проделать этот путь до конца, даже если происходящее было проявлением той самой древней магии или же ловушкой.
Спустя примерно двадцать ударов сердца пол перестал опускаться, и Тиаса увидел выход, такой же узкий, как вход, через который он попал в движущуюся комнату. Он поспешно, но не забывая об осторожности, вышел. И оказался в просторном помещении со сводчатым потолком. Его взору открылись семь возвышений, на которых, подсвеченные неизвестно откуда льющимся желтоватым светом, стояли семь саркофагов из прозрачного камня.
Тиаса нервно сглотнул и прижался спиной к стене, потому что ноги вдруг отказались ему служить. Да, он прошёл огонь и воду, он сражался с тварями, которых невозможно увидеть даже в кошмарном сне, ему случалось убеждаться в истинности многих якобы фантастических преданий и находить вещи, которые весь мир считал бабушкиными сказками. Но чтобы величайшая из легенд этого мира вот так внезапно оказалась правдой?! А ведь если бы не настойчивость упрямого старика Маэлдреу, он бы ни за что не взялся за это дело. Сколько раз он смеялся над своим учителем и его верой в существование Короны и Дворца Семи Владык! Он отправился в путь, лишь когда Маэлдреу, разыгрывая последнюю карту, пообещал, что если Тиаса сделает это - даже в случае неудачи - он откроет ему, где находится ещё одна великая вещь древности - шлем короля Периглиса, о котором Тиаса мечтал уже несколько лет, с тех пор, как впервые прочёл о нём в некой старой книге. Шлем этот мог делать владельца невидимым, способен был отражать любые чары, определять яды в еде и питье и указывать хозяину места, где спрятаны сокровища. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что он не был всесилен и уж от смерти-то владельца спасти не мог. Король Периглис в нём и погиб, когда в невидимом облике шёл к любовнице, жене одного из сильнейших своих военачальников, и часовой, выставленный бдительным мужем под окном у сей любвеобильной красотки, выпустил стрелу на звук шагов - а бил он без промаха. При падении шлем слетел с короля, и сбежавшиеся на шум обитатели злополучного дворца узнали при свете факелов своего законного владыку. Хозяин, конечно, зарубил на месте не в меру меткого часового, но взошедший на трон сынок Периглиса всё равно обвинил его в заговоре и казнил, тем самым избавившись от опасного вассала. Его же красавица жена была оправдана и ещё несколько лет согревала по ночам постель новому королю, пока её не сменила девица помоложе, впоследствии устроившая государственный переворот и после убийства Периглисова сына усевшаяся на трон под именем Ательгейды Кровавой. Великой, кстати, стала королевой. Много всего понаворотила - как хорошего, так и плохого. При этом умудрилась дожить до глубокой старости, просидев на троне полсотни с лишним лет, и мирно скончаться в собственной постели, под горестные причитания детей и внуков, ходивших у суровой владычицы по струнке и даже не заикавшихся при её жизни о том, чтобы сменить пожилую матушку и бабушку на престоле.
Тиаса с трудом отлепился от стены и на плохо гнущихся ногах направился к саркофагам.
В шести из них он обнаружил легендарных Владык. Странное дело, но умершие тысячи лет назад люди так хорошо сохранились, что казались просто спящими, если не считать восковой желтизны их кожи, и у Тиасы по спине побежали мурашки, когда он представил себе, что вот сейчас кто-нибудь из них откроет глаза и грозно уставится на него, нечестивца, осмелившегося нарушить вечный сон Королей. Вглядевшись в их лица сквозь толщу прозрачного камня, не слишком-то на камень похожего, он убедился, что, по крайней мере, двое из них не люди. Что это за существа, Тиаса не знал. Все шестеро облачены были в причудливые одежды - разных времён, но одинаково странно выглядящие для Тиасы. На всех было множество дорогих украшений и драгоценных камней. У всех в руках были мечи. И у всех на голове, там, где должен помещаться обруч короны, были ряды жутких глубоких ран, словно оставленные когтями гигантской твари, которые, казалось, до сих пор кровоточили. И Тиаса, увидев их, отшатнулся в мистическом ужасе.
Седьмой саркофаг был пуст. Точнее, не совсем пуст: в нём, на небольшой подушечке из блестящей чёрной ткани, лежала Корона - исполненная не слишком искусно, грубовато; и сам обруч, и семь её зубцов оказались чуть погнуты, а у одного зубца не было кончика. Но все эти недостатки сполна возмещались красотой семи больших красных камней, разбрасывающих вокруг себя кровавые отблески. Казалось, они живут своей собственной неведомой жизнью, и пламена, бьющиеся в их глубине, завораживали своим грозным и чарующим танцем.
Выронив меч, не вполне сознавая, что делает, Тиаса поднял тяжёлую крышку саркофага, и, более не притушенные толщей прозрачного камня, кровавые блики разбежались по стенам, полу и сводчатому потолку. Дрожащими пальцами Тиаса взял Корону и высоко поднял на вытянутых руках. Вот она, власть над миром! Вот оно, беспредельное могущество величайшего из смертных, равного богам и даже превосходящего их своей ужасающей силой!
Тиаса закрыл глаза в благоговении и преклонении перед этим могуществом, но даже сквозь опущенные веки он ощущал алое сияние, исходящее от Короны - жаркое, манящее, обещающее такую власть, что от одной мысли о ней можно было потерять разум.
Его тело била крупная дрожь. Открыв глаза, он увидел, что комната медленно вращается - хотя на самом деле это у него закружилась голова. Власть, величайшая, абсолютная власть!.. Рот Тиасы искривился в кошмарном подобии улыбки, в глазах заплясали огоньки безумия. В последней попытке удержать распадающийся рассудок Тиаса больно закусил нижнюю губу, но вкус крови, наоборот, лишь окончательно сдвинул лавину безумия, и она понеслась, неумолимая и сокрушительная.
Тиаса опустил Корону на голову, венчая себя на Царство.
В тот же миг ослепительная боль пронзила его лоб и виски: длинные острые металлические шипы впились в его кожу, проникая всё глубже, разрывая сосуды, дробя кость, норовя добраться до мозга.
Тиаса закричал. Тиаса завыл. Тиаса заревел совершенно не по-человечески. Он схватился за зубцы и попытался сорвать с себя Корону. Сдирая собственный скальп, он дёргал её, пауком присосавшуюся к жертве. Всё-таки Тиаса был очень силён, недаром ему удавалось изящно справляться с тяжеленным двуручником Горхмина, величайшего из воинов. Поэтому ему удалось вырвать из своей головы Корону и отшвырнуть её подальше. Затем, залитый кровью, он рухнул на каменные плиты, всё ещё дико воя. Прежде, чем навсегда провалиться во тьму, он увидел, как Корона, ударившись о стену и попрыгав по полу, замерла, шевеля своими острыми окровавленными щупальцами, словно ещё надеясь дотянуться до податливой человеческой плоти.
На несколько часов в комнате со сводчатым потолком воцарилась мёртвая тишина, каковой и полагается быть в склепе. Потом негромко прожужжали хорошо смазанные пружины, и часть стены за саркофагами отъехала в сторону, открывая большую, роскошно обставленную комнату с ворсистыми коврами на полу и множеством книжных стеллажей вдоль стен, один из углов которой был занят странным переплетением стеклянных и металлических трубок, колбами, ретортами... Из комнаты вышел немолодой человек в длинном чёрном одеянии, мягко струящемся до пола. Он подошёл к распростёртому безжизненному телу Тиасы, остановился над ним, насмешливо разглядывая. Покачал головой с кривой улыбкой. Потом взял мёртвого воина за ногу и без видимых усилий потащил его, не обращая внимания на остающуюся на полу кровавую полосу, в дальний угол склепа, где нажал на один из камней кладки, чуть выступающий из стены. Распахнулся чёрный провал, откуда пахнуло зловонием и смертью. Человек брезгливо спихнул туда тело Тиасы. Снова нажал на камень, и дыра в полу закрылась.
"Дурак! - сказал человек вослед сгинувшему в вечной тьме воину. - Ну разве ж можно слепо верить древним легендам, притом перевранным многими поколениями сказителей? Шесть Владык, говорите, а седьмому не бывать? - он потёр старые шрамы на лбу. - Как бы не так! А вот о чём молчит легенда, так это о том, что, пока жив один Владыка, другого точно не будет! И что же, скажите, делать, если нынешний Владыка - седьмой, что характерно, - бессмертен?" Он подумал о гигантском подземелье, куда только что скинул труп Тиасы, где всё накапливались и накапливались мёртвые тела, и одни из них уже истлели до того, что превратились в пыль, другие скалились жёлтыми зубами скелета, а третьи ещё лишь немного были тронуты разложением, ибо там, внизу, царил холод.
Он поднял Корону, достал из рукава чистейший платок и бережно стёр с Короны кровь, которая почему-то не засохла за эти несколько часов. Полюбовавшись немного игрой света в камнях на ней, он положил её на чёрную подушечку в седьмой саркофаг. Опустил крышку.
А всё-таки он успел тогда сдёрнуть её с головы и избавил себя от жизни, полной боли, каковая была у предыдущих Шести Владык. (И этот тип, что явился сегодня... У него ведь тоже хватило на это сил - и почти хватило скорости реакции. Успей он на пару мгновений раньше - глядишь, и остался бы жив... Неслабый, видать, был парень. Впрочем, от её проклятой магии он не спасся. Это под силу лишь немногим. Вот ему, например.) Но его крови она всё же попробовала и сделала его Седьмым Владыкой.
Конечно, можно было бы унести её в своё жилище, но ведь эти ненормальные искатели высшего могущества обыщут все здесь и тогда неминуемо ворвутся в комнату с книгами и колбами, нарушив его уединение, мешая Царствованию. А потому - пусть лежит тут.
Потом он увидел меч, брошенный Тиасой, присмотрелся и, удивлённо и весело присвистнув, взял его в руки, как давнего знакомца. Вот чего ему не хватало порой на Серебряной Дороге, так это любимого двуручника!
Он сделал несколько красивых па с мечом, звонко рассмеялся и направился к себе, унося с собой оружие - Великий Горхмин, прозванный некогда Безумцем, Седьмой - и последний - Владыка Мира.
|
